Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]

- Вам бы, бабам, только о еде и думать. Может оно и правильно, конечно. Моя, помню, тоже спокойной не была, пока всех вокруг не накормит. А мне бы новости знать. Кто там в аэропорту нынче? Наши нет? Отбивают они их от города или как? Вот бы новости.

Она молча прислушивалась к диалогу. Света не было уже несколько дней. Она усмехнулась про себя этой мысли: "Уже несколько, а ведь в некоторых городах несколько недель. Всего несколько, наверное, более правильная формулировка". Мужчина был прав. Очень хотелось знать хоть какие-то новости. С тех пор, как сел ее телефон, связь с внешним миром временно оборвалась. А магазины? Толку от них. Зарплаты и пенсии не платили второй месяц. И у многих стоявших в этой очереди денег на продукты уже попросту не было. Как у нее, например,  или Клавдии Николаевны. Вот и стоят они все тут холодным августовским утром, вжавшись в стену и слушая, к счастью, отдаленные взрывы.

Снова залп. Почему "Грады" так назвали - она понимала. Много взрывов вообще напоминают это стихийное явление. Когда после 26 мая (тогда Город первый раз бомбили с самолетов) в одну из ночей началась весенняя гроза,  люди в панике решили, что это снова разрывы снарядов. 

Говорят, что перед началом Великой Отечественной войны гудела земля. Сейчас же громыхало небо. Больше недели, почти каждую ночь -  гроза. Такая, каких она не помнила за всю свою жизнь. Молния и гром не рокотали, наплывая и исчезая вдали уходящими залпами, они непрерывно разрывались снарядами и вспышками в течение длительного времени. В те дни  она с сочувствием думала о жителях небольшого Городка, в котором военные действия уже шли. Такими звуками и вспышками озарялось их небо к тому времени уже больше месяца. Сейчас же война пришла к ним.

"Война", - слово, которое она слышала только когда говорили о чем-то прошедшем и уже закончившемся (как Великая Отечественная) или очень далеком (как войны где-то там в Сириях, Ливиях, Ираках). Подумать только, ведь люди, которые живут в ее бывшей стране, которые отправляются воевать сюда, в их регион: кто-то с четким осознанием - убивать, кто-то с запудренными мозгами "освобождать", так и не понимают, что такое война. Они не знают, что здесь происходит. Никто не знает. Ни те, кто желает им смерти, ни те, кто сочувствует. Не пережившим войну - этого не понять.

 Она вот тоже не понимала раньше многих вещей. А многие не понимает и сейчас. "Вот "Грады" - да, это понятно. А все эти "акации", "тюльпаны" "гиацинты" - тоже мне, юмористы. Звук-то от их взрыва слышали?". 

Это она сейчас была такая умная, до того как отключили свет, все ее свободное время проходило в интернете, в изучении военных сводок, и техники. А всего каких-то четыре месяца назад (подумать только, четыре месяца, а кажется, что все это длится бесконечно), когда она впервые увидела БМП, она решила, что это танк. Ну а что, дуло есть,  значит - танк. Чем они отличаются: танки и БМП, БТР, БМД, она узнала позже. В тот день она узнала другое. Она узнала, что такое ненавидеть.

Случилось это не в Городе. Небольшой поселок, в котором жили ее друзья, радушно встретил их расцветающей весной. В те выходные 2-го мая произошло нечто, перевернувшее все ее мировоззрение. Она тогда впервые поняла, как низок, мерзок и отвратителен может быть человек. В Прибрежном городе произошла трагедия. Беснующаяся толпа заживо спалила людей, только за то, что у них были другие политические (да судя по всему и нравственные) взгляды. А за день до этого мимо поселка, где она находилась, проехала колонна техники. 

Сколько стихов о Великой Отечественной посвящено тишине, но  раньше она не задумывалась и об этом. С конца весны из их обихода как-то исчезли слова "Как дела?", вместо них появилось другое понятное всем сочетание: "Что там у вас, тихо?". Только пережив грозный и тревожный шум войны, она поняла все эти старые стихи о "тишине победной", "тишине благословенной".

 Грохот и шум от быстро движущего железа, которое, как она понимала, ехало захватывать город невдалеке от них, в тот день поднял в ее душе худшие эмоции. Эти БМП и грузовики с пехотой несли войну. Они несли все те смерти, которые теперь она наблюдает каждый день. Они несли разрушения и хаос.  Это было то время, когда их мужчины, совершенно безоружные становились перед танками. Они просили, жителей тогда еще одной с ними страны, разворачиваться, уезжать домой, они просили не начинать братоубийственную войну, они ведь так хотели мира.  Почему-то об этом факте очень скоро забыли СМИ Страны, называя их не иначе, как террористами, сепаратистами, вооруженными боевиками. Тех, у кого в ту пору и стрелкового оружия практически не было. А военная техника на них уже шла. Колонны танков, БТРы, БМП, установки РСЗО - это все в невероятных количествах стягивалось в их регион. Такую колонну, проехавшую на спящий город, увидела и она. Шум, поднятый военными машинами, всколыхнул все в ее душе, она впервые осознала, к чему идет, и сердце ее сжалось, предчувствуя боль надвигающейся войны.  Тогда, первый раз в жизни, она кого-то прокляла.

Сейчас, чувства притупились. Притупилась даже ненависть. Ненависть саморазрушает, а сейчас, чтобы выжить, нужно иметь светлую голову. 

Она вспомнила такие длинные очереди в прошлом, непременно кто-то бы ругался, был бы недоволен на стоящего впереди, и что-то выяснял. Сейчас же лишь редкие реплики нарушали тишину. 

- Вы второй раз берете помощь? - спросила приветливая девушка, перед машиной с гуманитаркой

- Я да, - неизвестно почему она покраснела. Роль просительницы угнетала ее.- У меня соседка. Она на 9-м этаже живет. А света нет. Лифт не работает. Она спуститься не может. Вот я и пришла".

"Дурацкая привычка краснеть. Я же не делаю ничего плохого. Ну почему, почему я чувствую себя виноватой? Я хочу зарабатывать на еду, но где ее возьмешь эту работу. Сейчас все решат, что я обманываю".

Но девушка почему-то наоборот улыбнулась:

- Так вы два набора берите, если донесете. И спасибо, что помогаете и другим. 

Ей стало неловко. Никогда не знала, как реагировать, когда ее хвалят. 

-Я.. - начала было еще что-то говорить она

Девушка-волонтер ее перебила:

- Все наладится, - сказала она, мягко взяв ее за руку. - Мира вам!

Домой она шла как на крыльях. Ничто не согревает сильней, чем тепло человека. Никто не нуждается больше в тепле людском, чем те, кто в людях разочаровывается. А разочаровываться, к сожалению, в последнее время приходилось часто.

"Как же Клавдия Николаевна обрадуется. А ведь не хотела, чтобы я шла. Переживала, что это опасно. Кто знает, что сейчас безопасней выходить или сидеть в доме? Кто знает, будет ли стоять дом, когда ты вернешься, если все-таки решился выйти". Она решила, что думать об этом не стоит. Надеяться на лучшее, и делать, что нужно. Вот теперь, как хорошо получилось. Если экономно расходовать продукты, то недели на две им с Клавдией Николаевной хватит.

Клавдия Николаевна пенсионерка, вдова ветерана войны, тоже не уехала из Города. Дочь, в свое время очень удачно вышла замуж, и Клавдия Николаевна никогда не переживала за ее будущее. Две квартиры было у них только в Городе. После первой же бомбежки дочь покинула город. Правду сказать, они предложили взять с собой и мать, но для всех было очевидно, что пожилая женщина никуда не поедет. "Здесь я родилась, здесь вырастила детей, похоронила мужа, меня тоже похороните здесь". Особо настаивать дочь с зятем не решили. Перевести старушку жить в центр в более безопасный район в свою квартиру, тоже не сочли нужным. "Старческий запах необычайно въедается в вещи. Да и потом своя квартира - это своя", - слегка сморщив свой изящный носик, объясняла дочь свое решение соседке, которой вот уже несколько месяцев платили за минимальную помощь и уход за старушкой.

Она вздохнула, снова вспомнив этот разговор. Ее доводы, о том, что в центре хоть немного, но спокойней, дочь Клавдии Николаевны предпочитала пропускать мимо ушей и позже, когда город бомбили уже регулярно. 

Почти такого же возраста, как и дочь Клавдии Николаевны, она чувствовала себя значительно старше этой шикарной женщины. Что ж, жизнь ее не была никогда особенно сладкой. После детского дома ей повезло встретить свою любовь. Он был принцем из сказки. Она не пошла учиться дальше, потому что он решил, что жена должна быть дома. И два года она радостно варила супы и борщи, встречая его с работы и оберегая его научную деятельность. Он был центром ее мироздания, ее вселенной. Сердце, недополучившее в свое время любви, ухватилось за него, как утопающий за мачту в бушующем море. Любовь переливалась через край, он был мужем, спасителем, кумиром. А потом она забеременела. Даже сейчас ей больно вспоминать ту свою радость. Целый день она была счастлива. Она была счастлива беззаветно. Вечером она поделилась своей радостью с мужем. А еще спустя два дня он отвез ее в клинику на аборт. 

Он не был готов к детям, не сейчас. Сейчас ему будет мешать шум и гам в доме. И если она хочет остаться с ним, то он позвонит доктору и все решится.